— Что? — непонимающе округлила она глаза, но в них все одно угадывались озорные смешинки.

— Ну, что он… не такой, как все…

— Как — не такой? Руки, ноги, голова имеется. Саша, ты чего наговариваешь на человека?

— Ну сама подумай, какой из него оперативник? Скажи, знала? Да или нет?

— Саша, — сжала губки стервозным бантиком Мария Антиповна. — Его личное дело в полном порядке, характеристика — как у героя Сталинградской битвы, что еще для работы надо? Остальному — научишь, покажешь. Я знаю, ты сможешь.

— Ага, не тебе же с ним еба… Заниматься…

— А вот ты и привык только с женщинами е… Заниматься? Да? Вот тебе новое заделье будет. Не все коту масленица…

— Я не понял, Маша… Это что, месть такая? Работу и обиды смешивать не стоило бы.

— Саша, ты о чем? И вообще… Меня Ваня в кино пригласил. Отпусти его, пожалуйста, пораньше сегодня, ладно?

Гужевой и новичок не слышали, о чём мы там шептались в дверях, стояли, как заковорщики, косясь друг на друга.

— Вот ты коза… — прошипел я кадровичке.

— А ты самец козы, — парировала Мария Антиповна.

Щечки ее пыхнули алым, а глазки заблестели. В тихом гневе она прекрасна, и почему-то меня к ней еще больше начинает тянуть, когда она такая злючка. Как, впрочем, и ее ко мне тянет, когда мы ругаемся.

Что ж… Один — ноль в ее пользу. Но мы еще посмотрим, кто кого…

— Ладно, отпущу Ивана пораньше, — кивнул, я ехидно прищурившись. — Сеанс у вас во сколько?

— В шесть.

— Жду тебя в девять в своем старом кабинете. Надо бы обсудить новенького, — я кивнул на Тулуша. — Какие там бумаги на него вести? Дневник воспитательной работы, справки о проверки по месту жительства?

— Я тебе всё-всё объясню, — в глазах Марии ответные сверкнули бесенята.

— Отлично. Приходи после кино.

— Приду, надо же, чтобы новенький в коллектив влился, как положено. Служба — превыше всего.

— Все… Жду… Кстати, а фильм-то какой?

— Не знаю, ты у Вани лучше спроси, — снова чуть улыбнулась Маша.

— Ладно… Потом расскажешь. Интересный или нет.

И кадровичка, довольная собой, жизнью и предстоящей беседой об индивидуально-воспитательной работе, упорхнула птичкой.

— Мужики, кушать будем? — спросил Тулуш, развязывая хитрый узел рюкзака.

Он был стянут особым охотничьим сплетением. Секрет которого наверняка знало только его племя.

— Обед-то прошел, — пробурчал я.

— У меня гостинцы! Пальчик откусишь! Кушайте… Пжалста…

С этими словами Тулуш извлек из рюкзака какой-то сомнительный сверток из промасленной газеты. Развернул на столе.

— Ух ты… Пахнет вкусно! — к столу подтянулся Ваня.

В это время в кабинет зашел Прошкин.

— Кого поймали? — кивнул он на Салчака. — Коней в совхозе тырил? А чего не в наручниках?

— Это наш новый сотрудник, — ответил Ваня.

— Чего… бля…? Простите, я…

— Знакомься, — торжественно кивнул я на прибывшего, — Это Тулуш Балдуевич Салчак. Инспектор уголовного розыска из… — я замолчал, вспоминая область, из которой прибыл тот, но так и не вспомнил, а смугляш меня поправил:

— Балданович очисства…

— Ага… От перестановки мест слагаемых сумма не меняется, — присвистнул Коля и, повернувшись ко мне, спросил. — Это что за приколы такие? Ты же говорил, что отличник милиции прибудет.

— Ну так прибыл, встречай, — хмыкнул я.

— Кушать идите! — улыбался Тулуш.

Все-таки какой он необидчивый и добрый. Мягкий. Как старая телогрейка — и носить не поносишь, и выкинуть жалко…

— Ого! — Ваня уже пасся возле стола, на котором расстелил газетку Тулуш. — Выглядит аппетитно. Это что?

— Базабаш бюрек, — гордо ответил новенький. — Сам делал.

— М-м…! — откусив кусок, нахваливал подошедший к столу Коля. — Вкуснотища!

— Ну-ка, дай я попробую, — взял двумя пальцами непонятную субстанцию Иван. — Это что? Типа колбаски? А почему такая вся нежная? Хм… И правда вкусная. А шкурка из чего? Саныч, иди попробуй.

— Я сыт, — на всякий случай я не стал пробовать угощения из Сибири.

— Неплохо, неплохо, — продолжал нахваливать Прошкин. — Слушай, потомок Чингисхана, — обратился он к старлею. — А из чего это блюдо? И шкурка хрустящая, вкусная, как шкварочки.

— Яйцы и кишок быка, — довольно ответил Салчак.

— Шкурка из кишок? — опешил Ваня.

— Да ладно, — успокоил его Прошкин. — У колбасы тоже вообще-то делают оболочки из кишков, и ничего. Не думал, что яйца куриные так приготовить можно. А с чем это они? Не пойму? Сыр или что-то еще молочное намешано?

— Зачем курица? — покачал головой Салчак. — Яйцы у быка чик-чик — и в кишок.

— Чо, бл*дь⁈.

Крик был одновременным и от Коли, и от Вани. Плевались и махали руками они знатно. А после убежали куда-то, наверное, полоскать рот.

— Хм, — невозмутимо пожал плечами Тулуш. — Вскусна-а, сами говорят, зачем убежали? Хочешь, начальник?

— Откажусь, — я еле сдерживал смех и давился в кулак.

Чувствую, насмеемся мы еще с этим новым сотрудником. Ну, Маша, ну… погоди…

Я зашел в кабинет шефа.

— Петр Петрович, разрешите поинтересоваться, это с каких таких пор старший инспектор уголовного розыска должен ехать на такое малозначительное происшествие? Баночкин божится, что это ваше распоряжение меня — туда отправить.

— Преступление века у нас, Саша! — замахал руками шеф. — Кирпич в окошко квартиры кинули. Ядрена сивуха!..

— Ну и я про то же. Пусть вон участковый хулиганку и оформляет, это же даже не преступление толком.

— Нет, Саша. Ты съезди, так надо…

— Кому надо? — насторожился я.

— Всем… Отделу… Тебе, мне надо. Ты туда съезди не как оперативник, а как собаковед.

— Собаковод, вы хотели сказать? — поправил я.

— Да какая разница, Саша, главное — след возьми! Найди курвеца. Того, кто Вере Олеговне кирпич кинул. Найди хулигана.

— А кто такая Вера Олеговна? Из горкома?

— Хуже… Она мать нашего сотрудника, Жени Юсупова, дежурного из КПЗ.

— О… интересно… и кому понадобилось кирпич ей кидать?

— Вот и разберись, дело принципа, так сказать. Никому не позволено сотрудникам и членам их семей в окна кирпичи разные швырять. Нужно наказать пакостника. Это же дело чести, Саша!

— Ну, так бы сразу и сказали, хорошо, выезжаю. Надеюсь, кирпич там на месте лежит? Ну, в смысле, в квартире?

— Понятия не имею, Саша. Бери лучших сотрудников: Мухтара, участкового и своего самого смышленого из розыска. Отличника милиции вот и возьми, он сегодня заступил. Показательно чтоб, лихо, с блеском. Землю ройте, но найдите мне мерзавца! Ядрён гудрон…

— Э-э… — начальник меня всячески торопил, но необходимо всё-таки было прояснить вопрос. — Петр Петрович, а вы вообще видели этого сотрудника? Смышленого?

— Слушай, потом будешь своим новым хлопцем хвастаться. Мария Антиповна сказала, что ты его сам выбирал. Я твоему выбору доверяю, сам знаешь. Иди уже, работай.

— Да тут такое дело… — чесал я затылок. — А его обратно никак нельзя перевести? По-тихому…

— Не понял? — нахмурился Кулебякин.

— Ну, как вам сказать…? Я же его сам не видел… Вот… Только личное дело и смотрел, а он… Короче, с бумагами у него проблема работать. Путается в бумажках… Ага.

— Тю-ю… Морозов, что нам бумаги! Я когда в милицию пришел — умел только писать: «мама мыла раму». И ничего, до начальника дослужился как-то. И он станет.

— Кем? — насторожился я. — Начальником?

— Отличным помощником тебе. Ну а на остальных без слез смотреть больно, Саша… Гужевой — как только что с трактора слез, Прошкин — тот еще остолоп, будто из дурдома сбежал.

— Ну этот тоже, будто только из юрты вышел, вообще-то…

— В смысле, из юрты? — и тут Кулебякин насторожился, даже носовой платок вытащил на всякий пожарный.

Чтобы не подставлять Машу, я попробовал рассказать всё, не сгущая краски. И даже добавил юмора, закончив свое повествование словами:

— Петр Петрович, а вы базабаш бюрек любите? Могу угостить, там у нас много осталось.